Баня
Она была единственной на весь город, и банный день в семьях считался, чуть ли не праздничным. Мочалки из лыка и куски хозяйственного мыла были обязательными. Любители попариться брали веники, березовый или дубовый.
Прежде, чем попасть в баню, надо было отстоять очередь за билетом. Билет есть! В полутемном предбаннике, словно солдаты на осмотре, стояли зеленые шкафчики для белья и рядом скамейки такого же цвета. Моментально сбрасывал одежду, заталкивал в шкафчик, захлопывал дверцу, мельком смотрел на номер, хватал за ухо оцинкованный таз и скорее в моечную. В ней гул и мрак. Две-три лампочки под потолком не имели сил осветить помещение. Вдоль стен и посредине зала были бетонные сидения для моющихся. В стенах торчали пузатые медные краны с холодной и горячей водой. Повернешь ручку и, разлетаясь по сторонам, вырывалась вода, если горячая, то и обжечь могла. Для меня главное не мытье, а парилка. В нее пар подавался из водяного котла. Паропровод заканчивался краном в углу. Раздавался чей-то молодцеватый клич.
– Ребята, парку поддать?
– Поддай, поддай! – в тон просил кто-то.
– Поберегись, включаю!
В вышине слышался свист и шипение пара. На второй полке, едва различимый, дед хлестался веником, покряхтывая от удовольствия. На моих глазах его худое тело становилось красным, как у вареного рака.
- Ай, да парок! Благодать какая! Голубок, пройдись по мне веничком, а опосля я по тебе, – обращался он к соседу.
– Старый, помрешь, остепенись! – смеялся парень, нахлестывая деда.
– За себя страдай, ексина мать! Я многожильный! На фронте не помер, а в такой благодати кто же мрет? Чудак-человек.
– И то, правда...
Они парились, а я, сжавшись в комочек, прижав ладошки к ушам, обычно сидел до тех пор, пока не перехватывало дыхание. Уходить из парилки не хотелось.
После мытья, я с порога кричал номер своего шкафчика. Банщик, далеко не в белом халате, откликался, просовывал крючок в дырочку дверцы и открывал, не забывая при этом поздравить с легким паром. Отец ему потом давал пятнадцать копеек. Благодарно банщик кивал головой. В кассовом зале отец нам покупал ситро. Искристый напиток ударял сладостью в нос.
Бесспорно, русская баня отмывает не только тело, но и душу. После бани люди добреют.
Половодья
Сердоба – реченька спокойная, но весной превращалась в необузданную и разливалась так, что затопляла часть села Пригородное, начало улиц Красной, Максима Горького, а в более бурные половодья - даже плавал базар. Потоки воды сносили все: деревья, кустарники, копешки сена, бревна, доски и зачастую срывали мост, соединяющий город с пригородом. Для переправы людей служили большие плоскодонные четырехвесельные лодки. Перед "раздопольем" их шпаклевали, смолили, чтобы вода не нашла дырочку, налаживались рули, весла.
Если вовремя плотину не прокапывали, то ее прорывало, и безудержные мутные воды мчались одурев. Стоял шум, грохот. Льдины, устремляясь вниз по течению, наползали друг на дружку, вздыбливались, сталкивались, ломались, трещали, взрывались, взметая кверху искристую ледяную пыль. Дух захватывало от мощи вольной реки.
Вместо школьных занятий я иногда прибегал на берег. Зная, что за пропуск может здорово влететь дома и от классного руководителя, но соблазн погрести на лодках переправы, оказывался выше ученического долга. В числе прогульщиков бывал не я один. Здесь и Гена Талалаев, и Юра Молчанов, и Володя Забелов, и Вова Юдин. Перемигнувшись, складывали сумки на сухой бугорок и направлялись к лодочникам.
– Кашу-то ели? – прищуриваясь, спрашивал один из них.
– А как же, – отвечали, чуть ли не хором.
– БГТО по плаванию сдали? – ехидничал другой мужчина.
– Дядя, конечно, – дружно отвечали мы.
Получив разрешение, шли к лодкам. Вот одна только что причалила с того берега. Сошли пассажиры и гребцы. Мы занимали их места и ждали, когда новые десять пассажиров усядутся в лодке. Нас отталкивали. Словно щепка, лодка некоторое время неслась по течению.
– Весла на воду! – командовал опытный рулевой.
Мы налегали.
– Не шибко опускайте весла на воду. Экономьте силы, – советовал нам один из пассажиров.
Вода плескалась за бортом, солнечные зайчики скакали с волны на волну, одуревающая свежесть воды кружила голову. Лавируя между больших льдин, точно причаливали к помосту того берега. Теперь назад. И так до окончания уроков...
Постепенно сила разлива слабела, вода шла на убыль, оставляя после себя на берегах глыбы льда и всякой всячины. За ненадобностью лодки вытаскивали на высокий берег до следующего паводка.
~ 7 ~
